Священномученик Иаков (Бойков)

Священномученик Иаков родился в 1896 году в городе Бежецке в семье священника Иакова Бойкова. С детства любимым занятием его было чтение духовных книг, а любимой игрой — «игра в храм». На чердаке дома он оборудовал себе небольшую библиотеку и устроил «церковь» — повесил иконы, колокольчики и утром, когда наступало время службы, звонил. Все окружающие думали, что мальчик посвятит свою жизнь сугубо служению Богу скорее всего в монашеском звании, и, когда он впоследствии женился, были весьма удивлены. Яков окончил духовное училище, поступил в Тверскую Духовную семинарию, а по окончании её в 1915 году — в Московскую Духовную академию. После государственного переворота в 1917 году академия была закрыта; Яков в Сергиевом Посаде не имел родственников и из-за наступивших голода и разрухи вынужден был уехать в Бежецк к сестре. Гимназию в Бежецке переименовали в реальное училище, но состав преподавателей оставался прежним, и его взяли учителем. Яков Яковлевич проработал здесь два года, но был уволен, потому что был сыном священника и не скрывал своих взглядов — какой он видит окружающую жизнь. Преследования, увольнения и всякого рода гонения в верующем человеке только укрепляют веру, даруют ему духовный опыт и наглядно являют милующую руку Божию. И хотя пришло время гонений, Яков Яковлевич решил стать пастырем и послужить своему народу. Незадолго перед принятием сана он женился на выпускнице епархиального училища, которая работала в советской школе учительницей. Став женой будущего священника, она потеряла своё и без того шаткое материальное благополучие.

В 1923 году Яков Яковлевич был рукоположен в сан священника ко храму святой великомученицы Екатерины в селе Закрупье, где он прослужил до 1930 года, когда переехал в Бежецк. Но в Бежецке вакантных священнических мест не было, и о. Иаков уехал в село Кирилловское Максатихинского района, где прослужил два года. Затем открылась вакансия на место священника в селе Княжево недалеко от Бежецка, и о. Иаков стал служить там. В Княжеве он служил до 1938 года. Ему пришлось пережить непрекращающиеся гонения двадцатых-тридцатых годов. Там, где власти не арестовывали священника, они намеренно облагали его и его семью произвольными и заведомо непосильными налогами, вынуждая покинуть приход. Священникам в те годы приходилось тяжелее, чем их прихожанам-крестьянам. Жена о. Иакова не раз говорила ему:

— Яков, бросай ты служить в церкви, уходи, ведь мы только и делаем, что налоги платим, хуже нищих живем.

— Я сана с себя никогда не сниму, — отвечал на жалобные причитания жены о. Иаков, — никогда не стану предателем Церкви.

В 1937-1938 годах были арестованы, за единичными исключениями, все священники области. В Бежецке арест миновал только одного священника, которому шел восьмидесятый год, — сотрудники НКВД, вероятно, решили, что вскоре он умрёт сам.

5 февраля 1938 года секретный сотрудник под кличкой Килограмм составил донесение в НКВД на о. Иакова: «Бойков Яков Яковлевич, священник села Княжева, говорил следующее: "Какое угнетение видят наши граждане, это насилие над верующими. Конституция говорит совсем иное... а делают совсем по-другому, как духовенство, так и всех религиозных людей угнетают... мы, верующие, будем ждать того времени, когда наших коммунистов будут вычищать от православных людей, а самого Сталина, как худого, подзаборного жителя, увезут в Грузию, откуда он и приехал, как антихрист, для угнетения всех верующих людей". Относительно выборов в Верховный Совет гражданин Бойков говорил следующее: "Прошли выборы, и для чего все это, это только сами коммунисты опять выбрали себя, и как ни почитаешь газету, все только и пишут, что выбирали все, а на самом деле ложь. За границей над этими выборами только смеются... там также знают, что в Верховный Совет СССР прошли подонки общества, грабители и насильники, как мы всех коммунистов называем втайне"».

Чаще всего такого рода «сведения» были выдумкой самого осведомителя, но во время террора их никто не проверял. Они тем и хороши были для НКВД, что не нужно было проверять их достоверность. Сотрудник НКВД даже и сам мог подсказать осведомителю, какого рода «сообщения» требовались. Через три дня после доноса был выписан ордер на арест священника.

В эти несколько лет перед арестом о. Иаков подолгу и усердно молился, чаще всего ночью. Затепливал перед иконами в святом углу лампады, раскрывал на аналое книгу и начинал молиться словами святых праведников и подвижников. В час ночи с 8 на 9 февраля 1938 года раздался стук в дверь — это пришли сотрудники НКВД с понятыми, соседями, жившими в том же доме. Надо было произвести обыск, и сотрудник НКВД открыл крышку аналоя, порылся в лежавших там церковных книгах, крышку закрыл, и на этом обыск закончился. Отец Иаков простился с женой и дочерью и в сопровождении конвоя покинул дом навсегда. Жена несколько раз ходила в тюрьму в Бежецке и хлопотала, чтобы дали свидание, но ей отказали.

Сразу же после ареста, 9 февраля, следователь допросил священника.

— Расскажите, гражданин Бойков, о своем прошлом как до революции, так и после.

— До 1917 года я учился... получив среднее образование, стал учительствовать в городе Бежецке.

— Когда вы были лишены избирательных прав?

— В момент, когда я стал священником, то есть в 1923 году.

— Расскажите, кем, когда и за что вы были судимы.

— Судим я никогда не был. В 1935 году архиепископом Фаддеем было дано указание о том, чтобы мы регистрировали на местах случаи рождений и смертей, что мною и делалось. Но после об этом стало известно органам НКВД, и я в 1935 году был привлечен к ответственности за незаконную регистрацию актов гражданского состояния, но дело было прекращено.

— Расскажите, для какой цели вам было дано задание от архиепископа Фаддея собирать сведения об актах гражданского состояния?

— Сведения о рождениях и смертях я записывал в церкви примерно с год, после чего тетрадь с записями у меня была отобрана Бежецким НКВД. Сведения мы собирали только для церковных надобностей, для поминовения погребенных.

— Расскажите о вашей контрреволюционной агитации против партии и советской власти.

— Контрреволюционной агитации против партии и советской власти я никогда и нигде не проводил и виновным себя в этом не признаю.

— Следствие располагает данными, что вы, будучи враждебно настроены против партии и советской власти, среди населения вели антисоветскую агитацию, направленную на срыв проводимых советским правительством мероприятий, высказывали недовольство существующим строем и восхваляли жизнь при царе. Скажите, признаете ли вы это?

— Виновным себя в проводимой контрреволюционной агитации против партии и советской власти не признаю.

— Перед выборами в Верховный Совет СССР вы агитировали против выдвинутых кандидатов, кроме того, дискредитировали руководителей партии и советской власти. Признаете ли вы это?

— Агитации против выдвинутых кандидатов в Верховный Совет я не проводил, а также не дискредитировал руководителей ВКП(б) и советской власти. Виновным себя в этом не признаю.

Допросы продолжились и на следующий день. Следователь спрашивал:

— Следствие не удовлетворено вашими показаниями, данными 9 февраля. В деле имеются материалы, уличающие вас в проводимой антисоветской агитации против партии и советской власти; требую ваших правдивых показаний.

— Я подтверждаю свои показания, данные мною 9 февраля, о том, что антисоветской агитации против партии и советской власти я не проводил, И виновным в этом себя признать не могу.

— Следствие настаивает на даче правдивых показаний о вашей контрреволюционной агитации против партии и советской власти. Расскажите по существу заданного вопроса.

— Вторично отрицаю. Контрреволюционной агитации против партии и советской власти я не проводил, виновным себя в этом не признаю.

— Признаете себя виновным в контрреволюционной агитации против проводимых советским правительством мероприятий на селе?

— Нет, виновным в этом себя не признаю.

После того, как священник отверг все возводимые на него обвинения, были вызваны и допрошены «дежурные свидетели», в том числе и осведомители. Они показали: «В июне 1937 года на базарной площади Бойков среди колхозников говорил: "Вот какая жизнь пришла. Церкви закрыли и разломали, религию притесняют, священников в тюрьмы сажают, а в колхозах что делается, колхозников голодом морят, все у них отбирают, что ни заработают, государству везут, а у коммунистов все ничего нет, денег сколько от займов собирают, куда только девается все". В августе, числа точно не помню, при встрече со мной Бойков в отношении конституции говорил: "Что дала эта новая конституция народу, — ничего, это пустая бумажка, по которой большевики рабочих да колхозников обирают, это не свободная жизнь, а хуже крепостного строя, по этой конституции додушат большевики народ разными налогами". По вопросу проводившихся выборов в Верховный Совет СССР говорил: "Ну прошли выборы. Коммунисты выбрали самих себя... За границей над этими выборами только смеются". На базаре города Бежецка среди колхозников Бойков предсказывал о предстоящем голоде в деревне, говорил, что скоро наступит сильный голод, это предсказывает Библия, да и как не быть, коммунисты нарочно до этого доводят, чтобы с голоду все умирали, колхозники и так уже голодные сидят, а с них еще берут хлеб и другие продукты, а им самим есть нечего и голые ходят».

Все следствие продолжалось два дня, 9-10 февраля, и уже 10 февраля было составлено обвинительное заключение. 13 февраля 1938 года Тройка НКВД приговорила священника к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был сослан в Екатеринбургскую область.

В своей жалобе начальнику 1-го спецотдела НКВД о. Иаков писал: «Гражданин начальник 1-го спецотдела, обращаюсь к вам и прошу вас рассмотреть мое дело, так как арестован я, за что — не знаю, и никакой вины не чувствую за собой. Я не виноват, преступной деятельности у меня нет, а поэтому объясняю вам по существу своего дела:

1. 8 февраля 1938 года я был арестован органами НКВД в городе Бежецке. Следственными органами мне предъявлены агитация, дискредитация членов правительства и еще что-то о конституции, что я не понял из-за глухоты и сильного расстройства.

2. Не совершив столь тяжелого преступления, я не мог дать следователю никаких показаний по существу предъявленного мне обвинения.

Поэтому на все поставленные мне следователем вопросы по существу обвинения я дал только отрицательные ответы. Протокол допроса и моих ответов я подписал сам, его прочитав, где виновность свою я отрицал, ибо это обвинение меня не касается.

3. Не совершив никакого преступления перед советской властью, я терзаюсь одной мыслью, что поводом для ареста явилось то, что я служил до дня ареста священником. Но может ли в этом предъявленном обвинении быть моя вина; конечно нет, я незаметный, безвредный человек.

На следствии мне не были указаны ни лица, ни факты, которые подтвердили бы мою какую-либо преступную деятельность. Да их и не могло быть, так как я не совершил никакого преступления перед общественностью Советского Союза, а также тем паче перед партией и правительством. Однако, несмотря на это, постановлением спецтройки НКВД города Бежецка Калининской области я осужден к исправительно-трудовым лагерям сроком на десять лет по статье 58 п. 10, а за что? Я так и не знаю до сих пор.

Всякое наказание является средством исправления для наказанного человека, который осознает, за что отбывает наказание. Но, не совершив преступления, нести столь тяжкое наказание, тем более в условиях советской действительности, недопустимое явление. Это может случиться только в результате нежелания следователя своевременно установить степень моей виновности или невиновности. Гражданин начальник 1-го спецотдела НКВД, я прошу вас пересмотреть мое дело, так как нижестоящие инстанции мне отказали. Я не виновен, выше я изложил суть своего дела. Прошу вас вынести свое справедливое решение по пересмотру моего судебного дела.

Мне, полному инвалиду, нести столь тяжкое и незаслуженное наказание — невыносимая мука. Здоровье сейчас резко ухудшилось. Родился я в городе Бежецке в 1896 году. Никогда не судим и под следствием не был, женат, имею семью, служил священником последние годы до ареста здесь же, в городе Бежецке, и в селе в одном километре от Бежецка. Следствие вел следователь Елин. С решением спецтройки не согласен и с ответами из области об отказах.

Я еще раз прошу вас обратить внимание на несправедливо вынесенный мне срок и наказание. Я не преступник!!! И прошу справедливого пересмотра моего дела. О чем и прошу, не откажите в моей просьбе, старость и болезнь прошу учесть при разборе дела, а также мою семью».

11 сентября 1940 года сотрудник следственной части НКВД по Калининской области постановил: «Решение Тройки НКВД по Калининской области от 13 февраля 1938 года по делу на Бойкова Якова Яковлевича оставить в силе, о чем через 1-й спецотдел сообщить заявителю».

1942. Августа 24-го дня.

Дорогие родные мама, Маня, Верочка и сестра Нюта!

Пишу вам это письмо, как говорится, наобум и на риск. В совершенной неуверенности, что оно попадет в ваши руки в переживаемое время. О себе сообщаю, что я, по милости Божьей, жив и здоров. Нахожусь там же, где и был. В моем положении особенных изменений нет. Писем от вас я не получал уже более года (с мая 1941 года) и не знаю, как вы живы и здоровы и где находитесь. Сам не писал потому, что не принимали писем, а когда стали принимать — послал в ноябре 1941 года открытку, но ответа не получил. Объяснял себе это современной обстановкой жизни. Но вот на днях мой земляк из города Бежецка получает от сына письмо, чему был несказанно рад, и я решаюсь послать вам запрос: живы ли? Отзовитесь, если можно. Пришлите письмецо самое короткое, сообщите, жива ли мама, как ваше материальное и служебное положение с работой, жива ли Вера и где учится? Лишнего, конечно, ничего не нужно. О себе также сообщаю пока кратко. Буду ждать радостной вести, что родной город еще не "за границей" и что вы все живы и здоровы, а там, что Бог даст! На всякий случай прошу вас быть как можно дальновидней и осмотрительней в настоящее время.

Горячо любящий вас иерей Яков Бойков».

Это было последнее письмо, которое получили родные. Положение в лагере во время войны становилось все тяжелее, заключенным запретили переписку, их почти не кормили, сил уже не доставало на то, чтобы выполнить норму, а таких заключенных совсем переставали кормить. Отец Иаков умер в лагере от голода 19 апреля 1943 года.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.